Солдатский маршал [Журнальный вариант] - Сергей Михеенков

Исполнение донести.

Конев. Крайнюков».

Приказ этот на военный не похож ни с какой стороны. Он и не мог быть таковым.

Почти в эти же часы севернее другой маршал писал подобный приказ своим танковым генералам: «2‑й гвардейской танковой армии поручается историческая задача: первой ворваться в Берлин и водрузить знамя Победы. Мною Вам поручено исполнение.

Пошлите от каждого корпуса по одной лучшей бригаде в Берлин и поставьте им задачу: не позднее 4 часов утра 21 апреля любой ценой прорваться на окраину Берлина и не медля донести для доклада т. Сталину и объявления в прессе.

Жуков. Телегин».

Что ж, всё верно, в Берлине маршалы решали уже не военные, а исторические задачи. Но солдатам суждено было умирать и за это. Чьи–то семьи не дождались сына, брата, мужа, отца…Кто думал об этом, когда решалась судьба Европы и всего мира? Чья–то маленькая жизнь, растерзанная пулемётной очередью на берлинских камнях… Солдаты лучших бригад перепрыгивали через тела своих товарищей и шли дальше, неся в глубину горящего города зачехленные знамена победы. Судьба же осенит только одно.

У нас есть возможность сравнить оба исторических приказа маршалов. У Конева более строгий, наиболее приближенный к обычному стилю военных документов. У Жукова более пафосный.

И тот, и другой уже тогда, ночью с 20‑го на 21‑е, когда их танки почти одновременно достигли внешнего Берлинского оборонительного обвода, почувствовали, что сияющая тень Победы легла на их плечи и их наступающие войска.

Но пока ещё и тот, и другой продвигались вперёд с трудом. Жуков лез напролом через Зееловские высоты. Конев вынужден был вести напряжённые бои сразу с тремя группировками немцев. На севере продолжались бои в районе Котбуса. На юге, на дрезденском направлении, противник контратаковал, и даже был момент, когда его танки с пехотой вышли на тылы 52‑й армии генерала Коротеева и потеснили порядки 2‑й армии Войска Польского. Конев тут же направил туда начальника штаба генерала Петрова. Положение вскоре выправили. В центре добивали остатки группировки, пытавшейся удержаться в районе Шпремберга. Бои с центральной группировкой задержали продвижение танковых армий на Берлин почти на сутки. Для 1‑го Украинского фронта и лично для Конева эти сутки оказались роковыми.

Всячески подстёгивая генерала Рыбалко, Конев 20 апреля во второй половине дня направляет ему боевое распоряжение: «Опять двигаешься кишкой. Одна бригада дерётся — вся армия стоит. Приказываю: рубеж Барут, Лукенвальде через болото переходить по нескольким маршрутам развёрнутым боевым порядком. Смелее маневр по преодолению рубежа Барут. Исполнение донести».

Каналы. Взорванные мосты. Противотанковые орудия и одиночные танки в засадах вдоль дорог. Зенитки, поставленные на прямую наводку. Минные поля. Фаустники, бьющие в упор из каждого полуподвального окна. Всё это, конечно же, замедляло движение. Вдобавок ко всему резервы, перебрасываемые противником уже из самого Берлина, тут же бросались в контратаку.

Конев постоянно торопил свои авангарды: смелее маневр! Энергичнее действовать!

22 апреля танки Рыбалко ускорили темп своего продвижения. Выведенный из второго эшелона 9‑й механизированный корпус генерала Сухова стремительно вырвался вперёд, перерезал круговую Берлинскую автостраду и на широком фронте вышел к Тельтов–каналу. Это был уже по существу юго–запад Берлина. Попытка с ходу форсировать канал не удалась. Но вскоре корпус усилили 61‑й стрелковой дивизей 28‑й армии. И утром 24 апреля танки и пехота с боем перелезли через канал, прорвали оборону по его периметру и вклинились в юго–западные кварталы Берлина. 25 апреля генерал Рыбалко докладывал Коневу: «Войска армии, форсировав канал Тельтов, развернулись на фронте 10 км, охватывая Берлин с юго–запада, там, где противник менее всего ожидал наше наступление и менее всего был подготовлен к обороне. Выходом во фланг обороне противника в Штеглиц была решена участь этого района».

Этим маневром войска Конева блокировали 9‑ю армию, которая стремилась прорваться в Берлин и усилить гарнизон. В бой были брошены остальные дивизии 28‑й армии генерала Лучинского.

Дивизии 28‑й армии были истрепаны боями под Кенигсбергом. В полках едва насчитывалось по батальону активных штыков. Но, как говорят, за одного битого двух небитых дают. Лучинский развернул свои части фронтом на восток, чтобы прикрыть берлинское и цоссенское направления и не пустить 9‑ю армию на усиление гарнизона.

23 апреля наступило временное затишье. Войска проводили перегруппировку. Отдыхали после длительного марша. Танковые корпуса и бригады получали пехотный десант, так как двигаться в глубину города по узким улочкам, где за каждым углом, в каждой щели и полуподвале сидел фаустник, было нельзя.

Командиры подсчитывали потери.

С 10 по 20 апреля армии 1‑го Украинского фронта, включая 6‑ю, которая по–прежнему удерживала периметр вокруг города–крепости Бреслау, составили:

убитыми — 6024 человека;

ранеными — 25 204 человека;

пропавшими без вести — 310 человек;

заболело (с эвакуацией в госпиталь) — 2442 человека;

небоевые потери — 467 человек.

Итого: 34 447 человек.

Потери бронетехники в начальный период Берлинской операции составили: 179 танков и 85 САУ всех типов.

Для сравнения стоит заглянуть в статистические подсчёты потерь 1‑го Белорусского фронта. Только одна 8‑я гвардейская армия генерала Чуйкова — героя штурма Берлина — потеряла около 13 000 человек убитыми и ранеными. С 16 по 22 апреля потеряно сгоревшими, подбитыми и вышедшими из строя по другим причинам 1 156 танков и САУ.

Дорого маршал Жуков оплатил преодоление Зееловских высот и «позицию Вотан»!

24 апреля 12‑я армия генерала Венка, на которого Гитлер, запертый в подземном бункере рейхсканцелярии, возлагал последние надежды, атаковала. Её удар пришёлся на позиции 5‑го гвардейского механизированного корпуса генерала Ермакова и 13‑й армии. Отчаянные атаки прорывающихся в центр города немцев были отбиты.

В полдень 24 апреля авангарды 4‑й гвардейской танковой армии и пехота 28‑й армии встретились с частями 8‑й гвардейской армии 1‑го Белорусского фронта.

Конев вздохнул с облегчением: 9‑я армия Буссе полностью блокирована от берлинской группировки, и теперь её оставалось дожать в полной изоляции. Для того, чтобы с окружёнными покончить как можно быстрее, Конев дал поручение генералу Варенцову помочь Лучинскому и Сухову тяжёлой артиллерией. Здесь, на земле заклятого врага, который до самой Москвы разрушил города и выжег деревни его родины, тяжёлых снарядов для артиллерии большой мощности он приказал не жалеть. Но вначале обработать наглухо замкнутый котёл он приказал командиру штурмового авиационного корпуса генералу Рязанову. Рязанова Конев знал давно, ещё по Степному фронту.

Все эти дни Конев находился на КП командующего 13‑й армией генерала Пухова.

Генерал Жадов, командир 5‑й гвардейской армии, доложил: его корпуса, 34‑й и 32‑й и танки 4‑го гвардейского корпуса Полубоярова достигли Эльбы. Ждут союзников.

Лелюшенко вскоре доложил о том, что 6‑й механизированным корпусом форсировал Хавель юго–восточнее Потсдама и соединился с частями 328‑й стрелковой дивизии 47‑й армии генерала Перхоровича из 1‑го Белорусского фронта.

Всё, Берлин охвачен. Оставалось одно — заканчивать войну, и как можно скорее. А для этого необходимо добить берлинскую группировку. Потому что сдаваться немцы не хотят.

В полночь доложил Глуздовский: снова просил разрешения на штурм Бреслау. Его армия была гораздо меньше группировки, окружённой в городе. Правда, у 6‑й, к счастью, было достаточно артиллерии. А также некоторое количество танков и самоходок, которыми Глуздовский постоянно маневрировал, создавая видимость, что, в случае попытки прорыва противника за стенами ждёт гибель. Танков немцы боялись. Но ультиматум о сдаче снова отвергли. Атаку, о которой вот уже несколько дней подряд настойчиво запрашивал командарм‑6, Конев не разрешил.

Бои на улицах Берлина требовали особой тактики.

Конев: «Жестокая борьба, в которой один штурм сменялся другим, потребовала от нас создания специальной боевой организации — штурмовых отрядов. В каждый такой отряд во время боёв за Берлин входило от взвода до роты пехоты, три–четыре танка, две–три самоходки, две–три установки тяжёлой реактивной артиллерии, группа сапёров с мощными подрывными средствами (а они, надо сказать, играли во время боёв в Берлине особенно большую роль) и несколько орудий артиллерии сопровождения для работы прямой наводкой — 85- и 122‑миллиметровые пушки, а также 152- и 203 миллиметровые пушки–гаубицы.

Чем дальше, тем всё крепче и органичнее соединяли мы танкистов с пехотой. Танк в условиях городских боёв поставлен в трудное положение. У него ограниченная видимость, особенно на узких улицах, в густонаселенных кварталах. А пехота видит шире, и во многих случаях она выручала танкистов. При всём мужестве, танкисты сами по себе не в состоянии были добиться решительного успеха в уличных боях».